Странный это был день. Сколько Робин помнила, она в угоду матери каждую неделю таскалась на эти дурацкие собрания. Она была на сто процентов уверена, что публичные признания себя клептоманом никак не помогут избавиться от этой милой маленькой привычки. Как, в общем, ничто не поможет, кроме как привязывания к кровати или перелома обеих рук. Но она продолжала ходить и признавать, и выдумывать новые душещипательные истории о том, как она сделала еще один шаг к выздоровлению... Но сегодня обычный распорядок изменился. После очередного круга клептоманских отчетов о своих успехах на этом тяжелом пути (во время которого Эндерс успешно занималась покраской ногтей в фиолетовый цвет), куратор группы объявил, что так как все присутствующие достигли нужного уровня, отныне они переходят на новый этап реабилитации – парный.
От удивления и негодования Робин пролила лак на свои любимые красные брюки. Что еще за новости? Она готова была ходить сюда и рассказывать о том, как страдает от своей плохой привычки, но ей совершенно не нравилась идея о том, что отныне кто-то будет таскаться за ней, следя, на сколько честно она выполняет все то, о чем распинается на собраниях. Следить за кем-то ей тоже не очень улыбалось.
Пока девушка мысленно возмущалась, куратор распределил всех участником по парам абсолютно честным способом, который состоял в вытягивании бумажек с именами из коробки. И вот уже она стоит напротив молодого человека по имени Арт (что за имя такое….), смотрит на его цветастенькую рубашечку (куда смотрели твои глаза, когда ты ее выбирал?!) и думает, что стопудово этот ботаник ее заложит, как только заметит малейшее отступление от правил (интересно, кто-то заметит, если закопать его на старой стойке?)
- Ну-с, партнер, - народ потихоньку расходился, так что пора было начать хоть какое-то общение. – Какой у нас план действий?

Ботаник её слегка удивил и даже ошарашил. Мало того, что не изъявил радостного желания сотрудничать с такой умопомрачительной девушкой, как она, так ещё и вел себя по-хамски и пренебрежительно. Робин была мастером такого рода поведения, так что совершенно не терпела его по отношению к себе.
- В отличии от тебя, - ответила она раздраженно, - я конфеты у детей не таскаю. И я бы с удовольствием отделалась от этой фигни прямо сейчас, но ты наверняка проспал тот момент, когда куратор объяснял правила.
Девушка сделала многозначительную паузу, своим взглядом подчёркивая что держит собеседника за круглого идиота, не способного даже шнурки самостоятельно завязать (ладно, с шнурками это уже перебор, с этим-то он, кажется, сам справляется судя по его обуви).
- По окончании срока мы должны представить доказательства того, что в самом деле "поддерживали и удерживали" друг друга, - Робин ухмыльнулась.
Мысль о том, что её надо удерживать от кражи всегда смешила. Она ведь совсем не была зависима от этого. Просто воровство было её маленьким хобби, позволяющим пополнять различных нужных вещей, да и решало иногда финансовые вопросы. Бывало ещё, что на работе она воровала из вредности, просто чтобы сделать неприятно нервировавшим её сотрудникам, или из спортивного интереса.
- Чувствую, нам устроят что-то типа экзамена, - продолжила она, - так что предлагаю в первую очередь убраться отсюда, - кивнула в сторону выхода, - пофоткаться в различных местах дружеского времяпроваждения и составить список вопросов, ответы на которые по любому узнаёшь после длительного общения. А там уж можно пойти…. – она сделала точно такую же однозначную паузу, как и собеседник пару минут назад, - по своим делам.

Отредактировано Robyn Enders (2013-06-19 21:39:32)

"И чего это он лыбится?" – недоумевала Робин.
- Эй, у меня, между прочим, имя есть, - возмутилась девушка, услышав дурацкую кличку. – А фиолетовый – самый модный цвет сезона, - соврала, не задумываясь, - но тебе-то вряд ли это известно!
Она смерила парня презрительным взглядом, но ожидаемого эффекта это не принесло. Потому как трудно впечатлить взглядом спину собеседника. Недовольно фыркнув, девушка последовала за ним к выходу.
Оказавшись на парковке, Робин попыталась угадать, которая из машин принадлежит этому болтуну. То, что им не надо было кататься в городском транспорте, уже добавляло плюс ему в зачет, но внешний вид машинки мог добавить еще один или отнять уже заработанный.
- Любовное письмо от автоинспекции? – ехидно поинтересовалась она, когда парень смел с лобового стекла машины (конечно же, не той, на которую поставила Робин), талон. - Если это был первый вопрос, то ответ "да", - ей не очень хотелось устраивать сейчас викторину, но собеседник был прав, так они быстрее могли узнать много чего важного.
Парень даже оказался немного джентельменом, так как не только открыл ей дверь, но еще и убрал с сиденья непонятный хлам. Девушка с интересом посмотрела на бережно уложенные сзади вещи, но вопрос приберегла на потом.
- Робин, меня зовут Робин, - с раздраженным видом напомнила она, усаживаясь рядом с водителем. – Если тебе сложно запомнить, запишу тебе на листочке и приклею где-нибудь на видном месте.
Интересно, что за экскурсию мог провести один коренной житель Сторибрука другому коренному жителю? В том, что они оба живут тут тищу лет, девушка была вполне уверена.
- Зачем тебе эти штуки на заднем сидении? - немного помолчав, она решила утолить свое любопытство.
Ей не сиделось спокойно. Возможно, немножко музыки разбавило бы их пока что не слишком веселую поездку.  Не спрашивая разрешения, Робин потянулась к рычажкам, которые показались ей отвечающими за настройку радио, и начала их активно крутить. Послышался писк и скрип, даже отдаленно не напоминающий то, что должно звучать на волне радиостанции.
- Твое дурацкое радио не работает, - справившись с легким шоком от неудачи, заявила она.

Отредактировано Robyn Enders (2013-07-20 15:23:03)

Робин ничего не ответила на явную подколку о Джастине Бибере, хоть ей и хотелось ляпнуть, что если бы Арт больше понимал в музыке, то знал бы, какой тонкой и ранимой душой обладает Джастин, и что в своих песнях именно о своих душераздирающих переживаниях он и поет. Или читает. Или что он там делает.
Глубоко уязвленная, но не сообразившая, чего бы такого пакостного ответить, девушка только буркнула что-то неприветливое и решила наказать собеседника молчанием. Она, конечно, могла бы отвесить ему подзатыльник, но такой крайний метод был не слишком подходящим против человека, ведущего машину. А в аварию попадать ей ой как не хотелось. Так она и молчала, пока они ехали улицами города.
Так же молча она послушно вылезла из машины, когда они остановились, только на миг бросив заинтересованный взгляд на вещички, которые ее напарник оп несчастью почти что с любовью и нежностью раскладывал по сумкам. Нет, на орудия пыток они вообще не были похожи. Наверняка он опять ее подкалывал. Шутник нашелся!
Делая вид, что ее совсем ничего не удивляет, Робин последовала за мужчиной в студию, попутно словив себя на мысли, что пытается запомнить, который из ключей подходит к двери и в каком кармане Арт их держит. Пытаясь отогнать эту мысль, девушка уверяла себя, что ее заинтересовал именно брелок от ключей, а не возможность ограбить студию.
Она все еще пыталась делать вид, что ей совсем не интересно рассмотреть поближе все эти картинки на стенах, и что она совсем не считает, что у того, кто декорировал студию, неплохой вкус. Теперь понятно было, что лежало на заднем сидении машины. Но зачем он притащил ее в студию? Ну не фотки же делать! Или все-таки фотки? Она ведь сама предлагала, но тогда она подразумевала сделать парочку при помощи телефона или, в крайнем случае, мыльнички.
- Что? Зачем? – насторожено переспросила Робин, пытаясь не останавливаться между Артом и белым экраном, чтобы случайно не попасть под обстрел фотообъектива. – Я не хочу! – запротестовала она. – Не люблю фоткаться.. И вообще со мной фотки плохие получаются!
Девушка нервничала, не зная куда себя деть. Она в самом деле не любила фотографироваться. Хотя, возможно, от того, что не многие изъявляли желание ее фотографировать. А сейчас эта идея казалась ей совсем дурацкой. Ну кому нужны фотки, на которой она будет одна?
- Лучше давай дальше поиграем в вопросы-ответы, - предложила она, надеясь, что все еще может отвлечь его внимание от задуманного.

Обычно, когда ты пытаешься кому-то доказать, что тебя не стоит фотографировать, потому что ты не любишь и вообще плохо получаешься, никто тебя не слушает, продолжает фоткать, а в результате у тебя оказывается целая куча более-менее смешных и приличных фотографий, а также парочка-другая на столько страшных, что ими тебя можно очень успешно шантажировать. Приблизительно то же самое происходило и сейчас. Только Арт не пытался ее уговорить, как это сделал бы любой нормальный человек. Нет, он самым наглым образом пытался взять ее на слабо. И это работало.
- Ничего я не боюсь, - фыркнула в ответ Робин. – Куда встать? Или сесть? – деловито поинтересовалась она, подозрительно косясь на хозяина студии, шаманившего над своей аппаратурой.
Девушка решила, что ни за что не сдастся перед этим самовлюбленным хамом. Главное – это как-то потом заставить его удалить неудачные кадры. А еще лучше – сделать так, чтобы этих кадров не было. Ведь он точно не пропустит шанс поиздеваться над ее безжизненным "словно кирпичом припечатанным" выражением лица, неуклюжей позой или выбившимися из прически локонами.
- Я в суд еще ни разу не попадала, - гордо заявила Робин, скрестив руки на груди, - никому еще не удавалось меня поймать! – она просто светилась от гордости за себя. - Меня мать пилила чуть ли не каждый день, так что пришлось ходить на эти дурацкие собрания, - добавила она объяснение.
Как бы ей этого не хотелось, но надо было признать, что она охотнее пошла бы на исправительные работы, чем выслушивала ежедневные упреки от матери, которая, как ни странно, всегда была в курсе всего, что делала и воровала ее дочь.
- А ты как туда попал? – в ответ поинтересовалась девушка. – Неужели по доброй воли?
Может он сам как раз и попал в "клуб" при помощи служителей закона и порядка? Но как-то в это не верилось. Вот нечего Грэму делать, только клептоманов ловить. Хотя, в их глуши и в самом деле не так уж много происшествий.
- Да что тебе дался этот Бибер? Неужто он тебе на столько нравится, что ты сам себе боишься в этом признаться? – она все еще нервничала и музыка совершенно не помогала, хотя надо было отметить, что выбирать музыку Арт умел неплохо. – Вообще-то, под фотками я имела в виду что-то на открытом пространстве, в разных… заведениях… ну или еще где… и без шляпы, - она резко сдернула головной убор с головы владельца.

Наверное, именно после импровизированного танца Робин почувствовала себя намного увереннее и наглее, тоесть самой собой. Фотоаппарат продолжал задорно щелкать. Значит, выбор кадров будет преогромнейшим, так что нечего сейчас волноваться об неудачной позе или глупом выражении лица. Тем не менее последнее, так сказать, па, выполненное Артом, когда он наклонил Робин, поддерживая ее за талию, оказалось совсем не таким удобным, как казалось в фильмах. И девушка сильно подозревала, что на фотографиях оно выглядело и вполовину не так красиво, как на экране.
Очередной выпад в сторону ее музыкальных вкусов вызвал острое желание учудить что-то неприятное для наглеца, но в результате все закончилось сдернутой с его головы шляпой. Робин собиралась было примерить ее, при этом показав фотокамере язык, но на Арта ее действие возымело неожиданный результат. Посмотрев на нее слегка удивленно, мужчина притянул девушку к себе и поцеловал. Но не успела она в полной мере втянуться процесс, как он уже отстранился,  и невнятно бормоча совершенно неуместные извинения, умчался к прекратившей съемку фотокамере, словно утопающий к спасательному кругу.
Робин чувствовала некоторое разочарование. Ну вот что он себе думал? Привез ее в безлюдную студию, заставил фотографироваться, полез целоваться… и слегка недоцеловал.
- А вот я так не думаю, - бодренько заявила она, со шляпой в руках приближаясь к фотографу. - Идея была вполне ничего, но вот реализация… Предлагаю сделать второй дубль.
Хитро прищурившись, девушка приблизилась к мужчине вплотную и поцеловала, требуя на этот раз более глубоко и тщательного исполнения.
- Вот теперь можно и пофотографировать, - с довольным видом она одела шляпу и вернулась назад к белому экрану.
Поцеловав фотографа (дважды), позировать она, конечно, не научилась. Такие вещи воздушно-капельным путем вряд ли передаются. Зато вспомнила, что можно легко забить болт на приличия и просто подурачиться перед камерой.
Любое дурачество рано или поздно надоедает. Да и заметно было, что Арт себя как-то неуютно чувствует. Робин это не нравилось. Она вообще не любила напрягать людей.
- Ладно, слушай, -вздохнула она. - Может хватит на сегодня? У меня дел куча, чесслово. Увидимся на следующей анонимке!
Быстренько прихватив свои вещички, она махнула на прощанье, и убралась из студии куда подальше.

Нельзя сказать, что Робин прямо с нетерпением ждала следующей анонимки, на которой условилась встретиться с Артом (и даже если бы не условилась, все равно бы наверняка встретилась), но на дверь посматривала с нетерпением и даже заметно обрадовалась, когда фотограф наконец-то соизволил появиться в зале собрания.
Радость ее, впрочем, быстренько угасла, что тот уличный фонарь у ее дома за три минуты до полуночи, как только Арт открыл рот и поздоровался. Вот ведь бывают люди, которые умеют испортить момент дурацкими фразочками! Она демонстративно отодвинулась в сторону и скорчила недовольную рожицу.
- За столько времени никакую другую шутку придумать не мог? Или у попугая подучился не только рубашки выбирать, но и талдычить одно и то же?
Но интерес к фотографиям все же пересилил чувство гордости. Изо всех сил пытаясь сделать вид, что ей не очень-то и интересно, Робин искоса поглядывала на действительно весьма неплохие фотка, одна за другой появляющиеся на столе.
- Что? Шляпа? Какая шляпа?  - с почти искренним изумлением переспросила она.
Конечно же она знала, о какой шляпе речь. Уходя тогда из студии, случайно захватила ее с собой. Ну, или не случайно. Не зря же ей приходилось посещать эти дурацкие собрания. Некоторые люди считают эту рассеянную способность прикарманивать все, что плохо лежит, то ли болезнью, то ли плохой привычкой, от которой можно избавиться. Робин эта привычка-болезнь совершенно не мешала и в некотором смысле даже была полезна.
Она уже открыла рот, чтобы брякнуть какое-то жалостливое оправдание, посетовать на свою слабую силу воли и так далее, но громкий вой пожарной сирены спас ее. Не успели сидящие в зале как следует взволноваться, как невесть от куда прибежавший куратор группы начал всех успокаивать и заверять, что это всего лишь незначительно происшествие, волноваться не следует, но всем все равно придется покинуть помещение и перенести занятие на другой день.
- А нам везет, да? - хмыкнула Робин, быстро сгребая в охапку фотки и устремляясь к выходу, чтобы между ней и владельцем шляпы поскорее оказалось как можно больше народу, желающего покидать помещение чуть менее организованно, чем их просил об этом куратор.

Как бы Робин не стремилась уйти поскорее, усилия были тщетными. Голос назойливого фотографа просто звенел в ушах не хуже пожарной сирены, в который раз называя ее глупой кличкой, которую он выдумал для нее еще в тот раз. Кличка эта бесила Робин неимоверно, как будто для собаки какой-то придумана.
«Нет-нет-нет, тебя нет», – хотелось сказать, закрыв уши и представить, что он его выдумала, точно так же, как некоторые дети выдумывают себе невидимых друзей. С поправкой на то, что Арт ей другом не был и вряд ли когда-то станет.
Хотелось, но Робин этого не сделала. Хорошо бы она выглядела, бормочущая что-то под нос и закрывающая уши! Того и гляди могли бы в психушку упечь. Сказали бы, повредилась девчонка мозгом от испуга. Хоть и пугаться-то, по правде говоря, было нечего.
На миг прикрыв глаза и глубоко вздохнув, она резко развернулась к не желавшему отпускать ее фотографу. Вот что с людьми делает один единственный поцелуй. Хуже невзначай подкормленного дворового кота или приласканного пса-бродяжки.
– Я? – удивилась Робин. – Почему это я должна быть виновата во всей чехарде, которая происходит вокруг? Может, я еще и в Карибском кризисе виновата? И в том, что русские первые вышли в космос?
Тирада эта была вызвана своего рода условным рефлексом. Ее так часто в чем-то обвиняли, что она уже автоматически начинала применять лучший вид защиты  (то есть нападение) в случаях, когда аромат обвинений только начинал витать в воздухе. Вот как сейчас. А может, то были не обвинения, а восхищение... С первых нот было не разобрать, ждать раскрытия аромата – не было времени.
– Без понятия, что здесь происходит, – нервно пожала плечами девушка. – Где-то что-то горит. Какой-то урод не затушил сигарету, когда бросал в мусорный бак. Или детишки решили пошалить и сварганили дымовушку...
Она замолчала. Предложение выпить кофе было заманчивым. Но с другой стороны подкармливать этого кота дальше не очень хотелось. Уж очень он был... странный. Да и староват малеха. Верняк больше тридцатника. А ей-то еще и двадцати одного не исполнилось. Хотя когда нечто подобное могло ее остановить? Чем старше хахаль, тем это больше шансы на престиж. Хотя особым престижем от фотографа, кажется не пахло.
– Ну, если ты угощаешь... – игриво улыбнулась Робин.

На какое-то невообразимо долгое, тягучее, как кленовый сироп, мгновение, Робин показалось, что он готов рассмеяться и заявить, что просто пошутил, никаких кафе, до встречи, увидимся на следующей встречи. Если помещение не сгорит к чертовой матери. Но нет, ей просто казалось. Арт просто улыбнулся и кивнул в сторону кафе. Конечно же, это было кафе "У бабушки". В другие заведения в этом городе малознакомых девушек не приглашали в виде излишней дороговизны либо злачности всех прочих.
Теперь уже она ухмыльнулась. Разговоры о равноправии – это помедленнее, о чем она стала бы говорить, когда ее приглашают выпить кофе. Да и то только если бы собеседник был бы ярым поклонником равноправия. Или когда ей приставили бы к глазу скальпель, горячий паяльник или еще какие прелестные милые вещицы. Но такое свидание она бы с полной уверенность  могла бы считать проваленным. Скальпели и паяльники – не те вещи, которые любят получать девушки, согласившись выпить с кем-то кофе.
– Ты разве не знаешь, что это некорректный вопрос? – девушка состроила выразительную мину.
Множество фильмов о зеках со стопроцентной уверенностью утверждали, что заключенные считают моветоном говорить о причине своего заключения и, таким образом, все они оказываются в местах не столь отдаленных по несчастливой случайности, в результате клеветы или судебной ошибки.
– И когда ты уже наконец успокоишься со своим Бибером? Может поначалу и было смешно, но в сотый раз это смахивает на слабоумие.
Они шли по улице, оставив позади своих одногрупников, медленно разбредавшихся кто куда. Как ни странно, никто из них не решил составить Робин и Арту компания и посетить кафе. Девушка этому была только рада. Она еле сдерживалась, когда кто-то из них пытался с ней заговорить на улице или встретив в супермаркете. Видеть эти рожи еще и сидящие рядом в кафе было выше ее сил.
– Ну а ты что? Бутылку виски в винном магазине стащил?

Фотограф в очередной раз начинал слегка раздражать. Вионье какое-то приплел, еще и стащить для нее пообещал... Робин не припоминала, чтобы хоть кто-то раньше умудрялся ее вот так одновременно раздражать и интриговать. Несомненно, Арт в этом деле был виртуозом. Неужто и своих моделек так же доставал? Если у него были какие-то модельки. А то ведь Сторибрук – не такой уж и большой город, так себе, захолустье, все всё обо всех знают, особо знаменитых и талантливых кроме госпожи Мэр не наблюдается. Но вряд ли Регина позировала для какого-то там Арта Стала. Или, может быть, это он делал все ее фотографии, которые попадали в газеты и на плакаты? Мисс Миллс, надо отметить, весьма недурственно получалась на всех снимках.
– Чего я только не пробовала, – неопределенно буркнула она в ответ.
Признавать в том, что понятия не имеет, что такое вионье, хоть и провела столько времени на складе супермаркета среди банок, бутылок и прочих продовольственных и алкогольственных товаров, ей не хотелось.
В кафе было как всегда. Уныло. Милые столики, милые посетители, милые официантки. Разбавить эту унылость могла разве что Руби с ее ультракороткой юбкой и ярким макияжем.
– Ты так говоришь, как будто мы с тобой в каком-то колледже учимся, – фыркнула Робин, демонстративно насыпая в чашку целых четыре ложки сахара, едва там уместившиеся. –Ну подумаешь, прогуливаем какое-то дурацкое собрание. Я, между прочим, вообще туда ходить не хотела. Не чувствую потребности исправляться. Это моя отличительная черта, – оно гордо задрала нос. – Это как взять и остричься налысо, потому что все так ходят.
Девушка глотнула кофе, переслащенного в порыве гордыни, и выдавив из себя довольную улыбку, отодвинула чашку. Маленький звоночек на двери известил о прибытии очередных посетителей. Робин мельком бросила взгляд на вошедших и тут же была вынуждена спрятаться за меню – в кафе пришли пару сотрудниц с ее работы. Не хватало еще, чтобы они ее заметили, подошли поздороваться и начали приставать с вопросами.
– Как-то тут скучно, – сказала она, выглядывая из-за меню, – может пойдем куда-нибудь, где повеселее?
Под местом, где повеселее, Робин подразумевала, конечно же, «Кроличью нору». Одно из самых злачных мест Сторибрука. Была у него, правда, парочка конкурентов, но Нора нравилась ей больше всех. Бильярд, автомат с музыкой, куча пьяных рыл – все как в прекрасной мечте.