Рин лениво прислонилась спиной к стволу дерева, на котором сидела. Сегодня атаманша послала ее в дозор. Ничего необычно, самое заурядное просиживание на дереве, в ожидании сигнала от других дозорных о том, что на дороге появилась добыча в виде крестьянской повозки или кареты богачей. Она могла бы и запротестовать, что мол почему это дочь атаманши должна, как и все, ходить в дозор? Но на самом деле ей это даже нравилось. Все же лучше, чем сидеть в лагере и заниматься какой-нибудь фигней вроде оперивания стрел или наточки ножей. А так, прыгаешь по деревьям, свистишь иногда, из лука стреляешь. Холодновато, конечно, бывает, но согреваешься быстро, когда завязывается драка.
С правой стороны послышался тихий пересвист. Ага, значит кто-то на дороге. Осторожно, чтобы ее не заметили, Рин перебралась на другую ветку. Человек. Один. Даже не на лошади.
"Легче легкого!", - Разбойница свистнула во все легкие, командуя атаку, и ловко, словно белка, спрыгнула с дерева.
В дозор с ней ходили только молодые, ведь трудно заставить себя слушаться девчонку, если еще пару лет качал ее на коленях. Да и старая атаманша была далеко не глупой женщиной, понимала, что дочь, чтобы стать предводительницей, должна пройти со своей шайкой снег, лед и болото, завоевать их уважение и на деле доказать, что нет ее свирепее.
Десяток разбойников повыпрыгивали из засады, окружая одинокого путника со всех сторон. Все до зубов вооруженные ножами или дубинками, только Рин и еще двое - с луками. При своем телосложении она вряд ли легко смогла бы побить взрослого мужчину, поэтому предпочитала убивать на расстоянии. А на случай ближнего боя лезвие ее кинжала всегда было любовно смазано быстродействующим ядом.
- Вот и конец твоей дорожке, парень, - сказала Разбойница, острие наложенной на лук стрелы смотрело промежду глаз путнику. - Бросай оружие, отдавай все ценное и умрешь быстро.

Как оказалось, легкая добыча отказалась стать легкой и решила побрыкаться и пободаться. Мужчина обнажил меч, длинный и хорошо наточенный. Ну прям рыцарь из сказки. Вот только принцесс рядом не наблюдалось.Что ж, пусть он даже солдат (ведь держал он оружие очень уверенно и принял позу профессионального бойца), но ведь он всего один, а их – больше десятка. Да еще и три лучника, два из которых, впрочем, остались на расстоянии, чтобы прикрыть подельников  в случае западни. Но они не станут стрелять в гущу разбойников. Так что Рин могла надеяться только на собственное мастерство в стрельбе.
- Ха-ха! Значит,  выбираешь медленно и мучительно? – злобно усмехнулась Маленькая Разбойница.
Медленно и мучительно - любимые ее слова. Она уже представляла, что может сделать с этим самоуверенным идиотом. Подумайте только, она неправильно держит лук! Она, лучший стрелок банды! Да ее в жизни хуже не обижали. Даже когда  мать, побив ее, сломала ей два ребра. Даже когда Мариус решил уйти из шайки и начать жить честно (что у него почти получилось, но недолго и не счастливо благодаря мстительности Рин). О, этот вояка заслуживал чего-то очень медленного и очень мучительного.  Возможно, даже длительной  искалеченной жизни. Разбойница нахмурилась. Ребята начали неуверенно посматривать в ее сторону. Плохо дело. Нельзя терять бдительность и настрой. Меньше слов, больше дела.
- Ты еще попросишь пощады! – лук резко качнулся в сторону, звякнула тетива, стрела устремилась в руку, державшую меч. – Взять! Живьем!
Парни все разом бросились на путника, пытаясь сбить с ног, повалить на землю. Рин, отбросив ненужный лук и вынув из ножен кинжал, тоже прыгнула в общую свалку.

Прыгать в гущу боя, если ты не очень высокая и не слишком коренастая девушка, - слегка опрометчивое решение. Тебя просто-напросто могут затоптать. Или ранить свои же. Но у Рин не было времени на сопливые размышление и сожаление о возможной утрате если не жизни, то кое-каких частей тела. Предводитель на то так и называется, что впереди идет и ведет за собой. Уж лучше помереть, чем струсить.
"Ах черт!"
Всё шло наперекосяк. Солдат не выронил оружие, а только перебросил в здоровую руку и  начал махать мечем с пугающей ловкостью. Внезапная атака потерпела неудачу. Когда тело Тиро, вслед за собственными кишками, осело на землю, все ребята насторожено замерли. Никому не хотелось следующим расстаться с жизнью, бросившись под меч этого мясника. Если еще кучей малой они могли с ним что-то сделать, то один на один, все это понимали, и "жертва" и нападающие, они ничего против него не стоили.
- Жалкие заячьи хвосты! – заорала Рин. Она тяжело дышала, разозленная своей неудачей. Надо было что-то сделать. Не стоять ведь вот так весь день и играть в жуткие гляделки. - Хьелль! - завопила она, бросаясь под ноги вояке и надеясь, что парень, имя которого она выкрикнула, не даст тяжелому мечу опуститься на ее голову.
Нет, она не атаковала. Она просто хотела сбить противника с ног, чтобы отобрать у него территориальное преимущество, хоть как-то лишить пространства для действий, может даже немного обездвижить. А когда они повалятся на землю (если, конечно, он не снесет ей голову), она сыпанет ему в лицо порошок из сорванного с собственного пояса мешочка. Главное, самой не вдохнуть. Ведь этот порошок почти мгновенно погружает в сон.

Вот так удача! Небо было к ней благосклонно, и план удался почти без потерь. Волшебная пыль (редкая и дорогостоящая вещь, надо отметить) попала прямо в лицо мужчины и подействовала как надо. Она увернулась от полуслепых ударов, легким порезом на лбу. Теперь-то не было почти ничего сложного в том, чтобы разоружить бойца, валящегося в сон возможно чуть медленней, чем обычно это случалось.
- Обыщите, - короткий приказ и ни слова ругательств.
Ее свирепый взгляд говорил сам за себя. С каждым из них у нее будет отдельный разговор. Они сопливые мальчишки, неспособные вдесятером уложить единственного противника. А лучники? Криворукие  тупомордые стрелопортачи. Не догадались пустить ему стрелу в горло, пока он стоял смирненько. Да что там говорить… Сама она, дура набитая, лук бросила. Предводительница гребанная. В бой рванула, чуть головой не поплатилась. И порошок волшебный израсходовала, а запасы его так малы! Оставалось надеяться, в карманах у этого вояки много ценного. Или хотя бы в голове. А уж как добыть информацию у нее найдутся способы. Она пнула спящего.
Кое-как собрав кишки и отрубленные части убитых товарищей, разбойники отправились вместе с узником в лагерь. Рин всю дорогу угрюмо молчала. Прибыв в лагерь, который разбойники гордо именовали замком (мощные стены,  оборонительные сооружение и глубокие подвалы присутствовали), она в первую очередь отправилась к матери отчитаться, не забыв приказать надежно связать и запереть пока что спящего пленника.
Звонкая пощечина, от которой голова зазвенела, словно огромный колокол, – не худшее, что могла сделать с ней атаманша. Она не вычитывала, не кричала, не бранила дочь, а только угрюмо молчала, давая понять, что глубоко разочарована (именно от нее Рин усвоила эту черту). Потом она молча обработала рану на голове девушки, ведь даже разбойники знают, что такое заражение крови и чем оно чревато. Конечно, никто не видел этого момента почти нежности между двумя разбойницами, старой и молодой. Рин так и ушла, молча, и направилась допрашивать свою сегодняшнюю головную боль.
Парня крепко-накрепко  привязали к тяжелому дубовому стулу, очень прочному, не разбить его и даже не подвинуть. Веревки – лучшие, что у них были, не разорвать, не перетереть. Все острые предметы – на разумном расстоянии. Маленькая Разбойница отхлебнула пива из кружки, стоящей на столе, а остатки вылила на голову пленнику. Неизвестно, сколько будет действовать на него порошок, но холодная жидкость порой способствует пробуждению. Для верности она с размаха ударила его по лицу.
- Подъем! – рявкнула она. - Птички поют, белочки носят орешки, а тебе пора заплатить за то, что сделал с моими ребятами!

Рин в очередной раз убедилась, что кружка крепкого пива (пусть даже вылитого на голову) пробуждает от любых чар лучше, чем поцелуй истинной любви. Парень проснулся да еще и принялся дерзить. Трудно было сказать, это он от страха такой наглый или издевается.
– Глазками похлопай, пока можешь, – ответила Разбойница, взвешивая в руке кружку и прикидывая, стоит ли съездить ее по морде пленника.
Она поставила кружку обратно на стол. С этим еще успеется. Неплохо было бы сначала его разговорить, узнать, кто такой, чего ему надо было в лесу одному. А кружкой недолго и челюсть вывихнуть. Как он тогда отвечать будет? Хотя отвечать вот так вот сразу пленник явно не собирался. Ну что ж. Она медленно обошла вокруг стула, оценивая свою жертву. Да, неплох. Хорошо сложен, силен. Наверняка крепкий орешек, расколоть не так просто. Но еще ни один орешек не устоял против железного молока. Жаль только, молоток может повредить вкусное ядрышко.
- Больно? – почти с сочувствующим видом Рин дотронулась до стрелы, все еще торчащей из запястья мужчины. Древко ее было обломано, но никто не удосужился вытянуть стрелу и обработать рану. Вряд ли пленник  проживет достаточно долго, чтобы умереть от заражения. - Могу помочь, - добавила тем же фальшиво сочувствующим тоном. -  Вот только мама учила незнакомцам не помогать.
Она ухватила обломок древка и, вместо того, чтобы пропихнуть стрелу дальше и вынуть с другой стороны наконечник, чуть-чуть провернула ее в ране. Ощущения должны были быть не из приятных, более точно их можно назвать адской болью.   
- Так как, говоришь, тебя зовут?

Наглец однозначно храбрился. Он порол какую-то чушь и делал вид, что ему ничерта не больно. Да вдобавок пытался разозлить Рин своими шуточками. Может, надеялся, что она со злости его тут же прикончит? Ну уж нет, не дождется. Хватит с нее на сегодня ошибок. Он будет жить, и жить достаточно долго, чтобы мило пообщаться и рассказать душещипательную историю собственной жизни. 
Разбойница обещала себе сдерживаться и не принимать опрометчивых решений. Но такой уж она была, почти никогда не выполняла даных обещаний. Вот этот его ответ на так называемый риторический вопрос заслуживал удара помощнее, чем девичий кулак. Все же говорить с вывихнутой челюстью можно, решила она. А вот зубоскалить – не очень.  И, схватив отложенную до поры до времени кружку, с размаху въехала ею парню по морде.
- Слушай, красавец, - обнажив обычный, не отравленный кинжал, Рин наклонилась к пленнику и внимательно посмотрела в его злые глаза, - а который из твоих прелестных глазиков ты любишь больше – левый или правый? – жутко улыбнувшись, покачала лезвием со стороны в сторону, как будто при помощи детской считалочки выбирала глаз. - Мне вот они оба чертовски нравятся, -  она не соврала, эти глаза отлично смотрелись бы в банке на полочке в ее комнате. - Но если ты мне расскажешь интересную историю о себе, один я тебе оставлю.

Рин криво улыбнулась, обрадовавшись, что трюк с глазом удался. Не то чтобы она не могла сделать то, чем грозила, но из инструментов у нее был только кинжал, а им очень трудно провернуть такое с надлежащей аккуратностью. Лучше всего подходит ложка, но ее ведь нет.
Не очень надеясь, что узник испугается перспективы стать одноглазым и сопровождающих этот процесс неприятный ощущений, Разбойница ждала, пока принесут ее любимое средство - настойку  старика Пэра. На самом деле это была не совсем настойка, а крепчайший самогон с добавлением непостоянного по составу набора трав, проще говоря, старик бросал туда то, что под руку попало. Эта жидкость могла разговорить кого угодно, даже трухлявый пень. А еще она разъедала ржавчину.
К сожалению (или к облегчению), парень оказался умнее, чем мог бы быть, и пошел на контакт. Рассказанная им история была абсолютно правдоподобной, если не учитывать тот факт, что выдал он ее после нескольких неприятных процедур. Зачем было скрывать столь обыденное объяснение? Из упрямства? Или в насмешку? Ну-ну. Посмотрим, кто еще смеяться будет. Ведь не она сейчас к стулу привязана.
и.. Вобще ты красотка. Хотя тебе наверняка об этом каждый день говорят...
Рин опешила. Вот чего-чего, а таких слов она не ожидала. Привязанный к стулу мужик со стрелой в запястье, разбитой челюстью  и перспективой стать одноглазым, говорит девчонке, которая все это с ним сотворила, что она красотка. Он извращенец, что ли? Или просто ума лишенный? Или все же врет?
- За языком своим следи! – она молниеносно подскочила к парню, глаза бешеные, лезвие  кинжала плотно прижато к его шее. Еще чуть-чуть сильнее надавить - и потечет кровь. – Ты в гостях у Хагги, старой разбойницы. Неужто не слыхивал о ней, перед тем как в лес сунуться? А я – Рин, ее дочь!
Иногда ей следовало бы промолчать. А может даже почти всегда. Но Рин никогда не прислушивалась к тому, что надо было. Она любила пафос и звук своего голоса. Скрипнула дверь и появился какой-то пацан с бутылкой настойки. Отвлекшись от пары (все еще) глаз пленника, флиртующего с ней  при таких откровенно неподходящих обстоятельствах, Разбойница одарила мальчишку испепеляющим взглядом, отобрала бутылку и прикрикнула, чтобы убирался к чертовой бабушке. Зубами выдернула пробку и отпила глоток. Гадость обожгла желудок. Отлично. Подошла к привязанному (все еще) к стулу  парню.
- Твое здоровье! - запрокинула ему голову и влила в рот настойку.
А пока он оценивал качество местного продукта самогоноварения, пролила немного на рану на его запястье и одним резким движением вытолкнула стрелу.
- Так я тебя теперь развяжу и на все  четыре стороны отпущу? - саркастически улыбнулась, не выпуская из рук бутылку и обломок стрелы. Кинжал безопасно покоился в ножнах.

Не смотря на все старания Рин, пленник не унывал и продолжал умничать. Судя по всему, у него был серьезный иммунитет к любым ее методам. Это бесило и одновременно занимало. Ведь сколько всего интересного можно сделать с человеком, который все никак не умрет да еще и зубоскалит при этом! Однозначно, хорошее настроение ей сегодня обеспечено. За всеми этими развлечениями она даже забыла, зачем приказала приволочить его в лагерь. Умершие товарищи – ничто, расходный материал, который не стоит оплакивать, когда прямо перед тобой такой живой и интересный экземпляр.
- Я почему то в этом сильно сомневаюсь
Рин в очередной раз удостоверилась, что в придачу к чувству здорового сарказма у парня еще есть мозги и нездоровое обаяние. Прямо-таки очень нездоровое. Она его даже почками чувствовала. Эти его ухмылочки и развязанное поведение (тем более странное, что он был привязан к стулу), вызывали у нее странное ощущение, и даже не одно. 
- Итак Рин. Будем и дальше играть в "вопрос-ответ" или сыгранем во что-нибудь поинтереснее?
Неужели он предлагает сыграть в прятки? Удивительно интересная игра, если тебе пять лет. Или в города? Тоже очень увлекательная игра, если только твои познания в географии не ограничиваются парой десятков квадратных километров родного леса и близ лежащих окрестностей. А еще есть такая чудесна игра, как шахматы. У Маленькой Разбойницы даже была прекрасная шахматная доска, сделанная из светлого и затемненного дуба, и искусно вырезанные из слоновой кости и черного дерева фигурки. Вот только она понятия не имела, что с ними надо делать. Так что выбор забавы склонялся немножко в другую от интеллектуальной сторону.
- А что если… - не долго думая, Рин уселась пленнику на колени, - для начала ты мне все же скажешь, как тебя зовут, - чуток маниакально улыбаясь, она подвинулась ближе, - а потом можем сыграть в игру "ты связан, а у меня в руке острый предмет".
Ее взгляд блуждал по его лицу, как будто она решала, к которой его части применить этот самый острый предмет. Хотя на самом деле ей не хотелось его портить, ведь и так уже парочка удачных ударов оставили свои следы.

Ситуация накалялась. Взгляд Джета (ну наконец-то! Это имя больше похоже на настоящее, чем  предыдущие варианты) зажегся смутным обещанием. О каких еще ролевых играх он говорит, Рин понятия не имела. Она все еще задумчиво рассматривала его, вертя в руке нож. Маленькая Разбойница никогда не была гением тактики и стратегии, да и вообще планировать что-то не умела. Все, что она делала, случалось спонтанно. В этом была ее главная слабость. Ведь если бросаться куда-то сломя голову, можно эту саму голову в самом деле сломать.
- Присоединяйся к нам, -  внимательно прищурившись, предложила она. - Ни один лорд не заплатит тебе за службу больше, чем ты получишь, оставшись с нами.
После этих слов девушка наклонилась (и для этого ей пришлось прижаться к нему еще ближе) и разрезала веревки, связывающие руки бывшего пленника, а теперь потенциального разбойника. Она осталась сидеть у него на коленях, с трудом сдерживая учащенное дыхание.
- Что скажешь на это, Джет Кейн?
Говорят, что риск – благородное дело, а Рин себя считала очень благородной разбойницей. И рисковать обожала. Тем более, что если Джет согласится на ее предложение, шайка получит отличного бойца, умного и сильного, по крайней мере умнее и сильнее многих. Если же нет... В стычке один на один с ним у нее шансов мало, но ведь всегда есть отравленный кинжал. А уж попасть им куда надо она сумеет.

Кейн не попытался ее сразу же убить, когда у него освободились руки. Это не могло не радовать. Но он и не ухватился с радостью за предложение, как она ожидала. Рин абсолютно не понимала, почему он не соглашается. Ведь быть разбойником в тысячу раз интереснее и веселее, чем служить кому-то. Ты свободен делать, что хочешь, где хочешь, с кем хочешь, ты можешь уйти и вернуться (если только мстительность не встанет на твоем пути), только одно ты должен - подчиниться предводителю, ведь он умнее и сильнее тебя. А ежели ты умнее и сильнее - займи его место. Джет, судя по всему, мог это сделать.
… дело в том, что у меня частенько бывают перепады настроения.. И тогда людям лучше не бывать со мной рядом.. Ну, если ты понимаешь о чем я
Разбойница хмыкнула в ответ. Она-то отлично понимала. Перепады настроения, когда не только людям, но и животным и растениям крайне не рекомендуется появляться у нее на пути. Они случаются раз в месяц, примерно выпадая на новолуние, когда ночью только звезды одиноко горят на небе.  В такие дни ее обычная раздражительность возрастала прямопропорционально количеству утерянной крови. Но Рин даже не представляла, что то же самое бывает и у мужчин.
Парень еще что-то сказал, но девушка пропустила это мимо ушей, потому что в следующее мгновение он ее поцеловал. Она ответила глубоко и страстно. Вот оно, то что Рин увидела и поняла даже не минуту назад, а еще тогда, на дороге, когда Джет стоял в окружении разбойников, а она целилась ему промежду глаз из лука. Она пропускала мимо ушей его шуточки и заигрывания, потому что гордость не позволяла ей признаться: она его хочет.
Не прерывая поцелуй, Разбойница одним ловким движением перерезала веревки, опутывающие торс Кейна. Соленый вкус крови во рту только раззадоривал. Она тихо зарычала и со всей дури укусила его за язык. А потом быстро соскочила с его коленей, чтобы разрезать остальные веревки. На полу увидела те, которыми раньше были связаны руки. И как она не заметила, что они перетерты? Зашипела, словно дикая кошка, готовая к смертоносному прыжку.

Прыгнуть Рин так и не успела.  Джет молниеносно скрутил ее, словно маленькую глупую овечку, выломал руку, отобрал оружие. Она зарычала, теперь уже не страстно, а злобно. И бессильно. Попалась та, что кусалась. И действительно ведь кусалась. Смешно. Забыла, кто перед ней. Забыла, что надо думать головой. Пошла вслед за своими желаниями. Получила, что заслужила.
Звать на помощь нет смысла - никто не услышит, ведь стены в подвалах толстые, охранников за дверью нет. Достать второй кинжал нет возможности, он спрятан за голенищем сапога, а  объятия Кейна слишком крепки. Жаль, не от страсти. Оставалось только смотреть на него снизу вверх и злиться на себя. Разбойница пару раз дернулась, пытаясь вывернуться. Бесполезно.
Ну и чего он ждет? Пусть прикончит ее и попытается отсюда выбраться. Посмотрим еще, как это у него получится. Обезоружить одну доверчивую девченку - это тебе не целую шайку разбойников одолеть.
- Что же это, поцелуйчики больше не возбуждают? – легкая издевка в чуть охрипшем голосе. Как удивительно быстро они поменялись местами. Теперь она пленница, пытающаяся острить. - Или это только прелюдия? Тогда будь пожестче. Люблю, когда больно.
Правду говоря, она любила, когда больно кому-то другому, а не ей, но в этой ситуации выбирать не приходилось. У Джета были все основания отомстить ей за предыдущие издевательства.

Он болтал. Много болтал. И смеялся. И держал ее. Чуть послабее, чем раньше, но все же достаточно крепко, не смотря на раненное запястье. И опять болтал. Рин было все равно, о чем он говорит. Ее кровь кипела в жилах, обжигала сердце, туманила мозг. То ли от ненависти, то ли от желания, трудно различить два столь сильных порока. Она бы с удовольствием врезала Джету по его ухмыляющейся роже, но даже не дергалась, потому что знала: ему ничего не стоит одним движением сломать ей руку или, еще хуже, шею. Грязные ругательства готовы были сорваться с языка, но утонули  в поцелуе. 
Хватка превратилась в объятия, но не менее крепкие и контролирующие. Рин привыкла сама всеми крутить, приказывать, контролировать, а сейчас подчинялась чужой воле. И нельзя сказать, что ей это не нравилось. Она восторженно наслаждалась состоянием подвластности и покорности, чувствуя напряженность партнера. Или противника? Драка, мгновенно превратившаяся в страсть, та же быстро могла опять превратиться в драку. Наверняка со смертельным исходом для одной из сторон. Эта перспектива и нож в руке Джета возбуждали не меньше его жарких поцелуев.
- Ммм…- выдохнула она, не в силах собрать осколки мыслей.
Что-то она должна была сделать. Руки сами потянулись к застежкам его штанов, чтобы избавиться от лишних препятствий. Одежда, обычно такая необходимая, теплая, защищающая, сейчас казалась изобретением дьявола, мешающим прикоснуться к желанному телу.

Рин совсем чуть-чуть побаивалась, что за вольность со штанами ей сломают руку, но, как оказалось, Джет был совсем не против и очень даже за. Когда он коснулся ее подбородка, девушка, довольно прищурилась и коварно ухмыльнулась. Озорные огоньки в непроглядно темных глазах Кейна говорили и обещали больше, чем слова.
- А я то думал, ты меня уже вдоль и поперек обыскала
- Я не знала, что надо искать, - ответила, наигранно обиженным тоном, позволяя оттеснять себя все ближе к столу.
Теперь-то они играли почти что на равных, оба свободны делать все, что захочется, вот только у Джета одно преимущество: он выше, у него поцелуй так легко не сорвешь.
- Но теперь-то я точно знаю, - добавила, наконец-то упершись о край стола.
Опять поцелуи и объятия. Рин почти постанывала от томной неги. Ее руки шарили повсюду, куда только могли достать, пальцы цеплялись за застежки куртки. Эх, снять бы ее, и рубашку тоже долой. Почувствовать под пальцами горячую кожу. И свою одежду тоже прочь, сжечь. Почему разбойницы не носят юбок? Штаны снимать ведь так неудобно!
Рин снова издала низкий рычащий звук, смесь раздражения и возбуждения. Она чувствовала, что ее щеки горят, сердце бешено колотится, а дыхание до того прерывистое, что впору и задохнуться. Наконец  ее рука скользнула глубже в расстегнутые штаны любовника.
- Нашла, - выдохнула так радостно, словно наткнулась на что-то, чего там могло и не быть. – И что дальше? 

- Закончились печенюшки, - чуть резковато ответила на шутку Рин, колкое остроумие Джета вызывало у нее желание взаправду откусить ему язык, - придется тебе довольствоваться только мной!
Тем временем партнер начинал тормозить, как будто издевался. А девушка почти что подпрыгивала от затянувшегося ожидания. О, кто навыдумывал кучу этих ремешков и пуговичек на одежде? Неужели нельзя придумать такую застежку, которую надо только дернуть – и свободен? Справившись с курткой Кейна, она освободилась и от своей, ведь он как бы нарочно делал все слишком медленно, а ей хотелось быстрее. 
Ловя брошенные ей поцелуи, уцепилась в его рубаху. Далеко не  шелк, обычное полотно, мягкое и измятое, пахнущее терпким теплом его тела. Рин глупо заулыбалась. Ее  руки уже под рубахой, ищут на коже следы минувших битв. Горячая пульсирующая ссадина. Может, сломано ребро? Это она ведь его пнула еще там, на дороге, когда он валялся без сознания.  Разбойница не сдержалась, запрокинула голову и громко захохотала. Те маленькие следы, которые он оставил на ее шее ничто в сравнении с тем, что оставила на нем она. "Мое!" – говорила рана в простреленном запястье. "Мое!" – повторяло треснувшее ребро. "Мое! Мое! Мое!" – выбитый зуб, ссадина на скуле, прокушенная губа.
- Хочу! – выдохнула. В глазах шальной блеск, такая уверенная, что может приказывать, забывшая о том, что лежит на столе у нее за спиной, и кто стоит перед ней. - Немедленно! - окончательно стянула с Джета штаны, да и со своими справилась удивительно быстро.