Бессонница уже давно не помогала. Во сне он забывался. Но ему далеко не нравилось то, что происходило с ним, когда разум не властен над телом. Темное время суток Джон проводил за чтением научных книг, и не имело значения, какая жизнь брала вверх.
Будь он Джонатаном Вэйлом, врачом и исключительным специалистом, или Виктором Фарнкентштейном. Безумным ученым, он все равно оставался человеком. Особенно сейчас. Слишком остро вспоминался этот факт. Еще до снятия проклятия между ним и Руби зарождалось хрупкое чувство. Вэйл осторожничал, боясь разрушить то, что давалось таким трудом. У них у обоих было прошлое. Прошлое, с которым приходилось мириться, и это прошлое не этой жизни.
Вэйл сел за стол и сцепил руки в замок. Его взгляд цепко следил за случайной птицей за окном его квартиры. Ему было над чем подумать. Сейчас он находился на развилке. Только ему решать в какую сторону сделать шаг: навстречу Руби или прочь от нее. Как жаль, что они не успели ничего выяснить раньше. Да и имело ли это какое-то значение?
Вэйл был убежден, что не имело. Но этого убеждения не хватало, чтобы заставить его произнести свои чувства вслух. Говорят, что сказать про любовь очень легко. Но показать ее и доказать очень трудно.  И когда он попытался это сделать, Руби внезапно пропала. Ее бабушка не союзник в этой маленькой битве. Все в руках этих двоих. Вэйлу только оставалось надеяться, что они не слишком уперты и толстокожи. Джонатан приходил в кафе каждый день и, конечно же, заметил, что прекрасная официантка его избегает. Стоило ли повторять свои похождения сегодня утром? Хотя Вэйл заранее знал, что снова не застанет Руби на рабочем месте.
Когда заклятие спало, он узнал, что Руби и Красная Шапочка одно лицо. И кроме того их объединяет страшная тайна. Не будем вдаваться в подробности откуда Джонатану стало известно об этом. Ему предстояло решить, сможет ли он испытывать к ней те же чувства. Которые испытывал раньше. Все его мысли снова и снова возвращались к ней, и Вэйл осознал. Что это и есть ответ на его вопрос.
Но по сути дела Виктор Фарнкентштейн тоже своего рода чудовище. Так что им обоим было чего бояться. Схватив куртку с вешалки, Джонатан выскочил из квартиры, забыв запереть дверь. В его квартире нечего брать. А если и найдут, то Вэйл никогда не был жадным человеком.
В кафе Руби, разумеется, не оказалось. Включив свое врожденное обаяние, Джону удалось выяснить, что она решила остаться дома в этот день. Не сказать, что бабушка девушки так уж откровенно выдала эту информацию, но мужчине хватило всего несколько слов, чтобы уловить необходимые слова.
И вот он уже стоит перед дверями ее дома. Ему не хватило решительности постучать сразу. Он сделал несколько шагов в сторону. Потом назад, оглядываясь по сторонам, словно выискивая возможность отложить свой визит. Но бежать было некуда. Несколько раз глубоко вздохнув, Джон постучал в деревянную дверь и замер, ожидая, когда на пороге появится Руби. Признаться, трепетно ожидая. Ему слышался шум за дверями. Ладони предательски вспотели, и если бы ему потребовалось заговорить прямо сейчас, то его голос дрожал бы, Джон был в этом уверен.
- Руби, - позвал мужчина, когда дверь все-таки не открылась. Шум за ней смолк, и фантазия доктора нарисовала девушку, прижавшуюся к дверям с той стороны. Вэйл решительно подошел к дверям и взялся за ручку. – Открой, это Джон. Нам надо поговорить.
Он сам не ожидал от себя такой решительности. Вот и все. Теперь отступать точно некуда. Позади должна остаться его одинокая жизнь, а впереди замаячила надежда на будущее. На светлое будущее. В конце концов, тому, что происходит с Руби должно быть научное объяснение, а если это так, то Виктор сможет найти лекарство, чтобы помочь ей.

Отредактировано Dr. Whale (2013-05-13 18:26:59)

Он так спешил к ней, что совсем забылся, когда оказался на пороге ее дома. Она открыла дверь, как будто снова ворвалась в его сердце. Он представлял себе разный исход их разговора, но никак не думал, что испытает нечто подобное, когда их глаза снова встретятся. Однажды Руби вошла в его жизнь, перевернув все с ног на голову. И Джонатан не нашел способа вернуть все на свои места, а это значит, что ему нужна эта женщина.
Вэйл видел ее не решительность, и даже улыбнулся, потому что сам испытывал нечто похожее. Он шел сюда с особыми намерениями, но на пороге куда-то испарилась вся его смелость. Но отступить доктор не мог. Виктор решительно шагнул вперед. Теперь, даже если бы руби захотела, она не смогла бы захлопнуть дверь перед его носом. Сдвинуть его не массивную, но заметную фигуру было делом не простым. Вэйл бросил короткий взгляд в зеркало.
Вроде бы ничего не изменилось, но он стал другим. Горделивая осанка, аристократичные жесты, которые раньше никак не вязались с образом, разгильдяя Вэйла, стали его бременем. Две жизни сплетались в голове с тугой узел, и распутать этот клубок было сложно. Взгляд холодных голубых глаз едва теплел, когда касался ее лица. Но напряжение между ними можно было потрогать руками.
- Признаться, когда пало проклятие, я сильно растерялся. Знаешь, в голове сразу возникло столько вопросов, - Вэйл говорил негромко, помогая себе жестами, как будто Руби могла не расслышать его. В доме кроме них никого не было. И Виктор не собирался говорить, каким образов выведал у вдовы адрес их дома и признание, что внучка ждет его там. Ждет или нет, не имело значения. Адреса было достаточно, чтобы сорваться с места и, забыв обо всем, мчаться, чтобы снова услышать ее голос. - Когда в голове более или менее все успокоилось, я нашел ответы на многие вопросы, кроме одного - почему ты меня избегаешь?
Он захлопнул дверь за своей  спиной и прислонился к ней. Сдается, разговор не будет слишком простым. Все радужные мысли, которые посещали голову Виктора, тут же сменились холодными буднями. У него было преимущество. Вэйл, не будем вдаваться откуда, знал, что Руби и Красная Шапочка одно лицо. Так же он знал, какую тайну хранит ее сущность. Рубе же не знал о нем ничего. И Джонатан не торопился открывать людям свое сердце.
- Ты не пригласишь меня пройти? - Вэйл улыбнулся.

Вэйл тоскливым взглядом проводил девушку. Конечно, он не ждал радужного приема, но сердце бешено стучало о грудную клетку, стоило ему только подумать о ней. Да и сколько они пережили вместе. Говорят, счастье в неведение. Но не в этот раз. политика не открывать ей карты могла сыграть с ним плохую шутку.
Голубые глаза скользнули за ее взглядом и задержались на цепи, валявшейся на полу. К чему такие варварские методы? Но Виктор совсем не был знаком с лекантропией. Он вырос в той стране, где только ленивый не обсуждал походы знаменитого охотника за нечистью ван Хельсинга. Виктор вовремя прикусил язык, чтобы не сболтнуть глупую шутку. Ирония судьбы - на кухне Руби рубила сырое мясо, как намек на то, что могло бы произойти с ним в будущем. Но разве Джон был из робкого десятка?
- Я хочу быть рядом с тобой, - он собрался говорить совсем другое, но отставил глупую и не нужную речь. Сейчас важно говорить то, что шло от сердца, а не те вещи, которые казались правильными. Правильно было бы сейчас обнять ее, но он вынужден сохранять расстояние. Девушка с ножом по определению существо опасное. Доктор нахмурился. - Как-то же раньше ты справлялась без этого.
Вэйл не удержался, чтобы не пнуть цепь ногой. Он даже представить себе не мог, что она, как какое-то животное, будет прикована к цепям. Кто знает, что еще они придумали с вдовой Лукас, чтобы оградить город от беды Руби. Джон даже не пытался говорить о том, что можно с этим сделать. Все это было неважно. Важно только то, что он хотел быть с ней. Осознание этого так легко и так внезапно посетило его голову.
- Ты не избавишься от меня, только если пустишь вход что-нибудь весомое, - Виктор значительно кивнул на разделочный нож. - Руби, неужели ты так легко забудешь, что было между нами в этой нашей жизни? Неужели для тебя это ничего не значит?
Как ни странно он был готов получить и такой ответ. Правда, Джонатан не знал, как отреагирует, если она так скажет, но твердо решил, что будет бороться до последнего.

Вэйл чувствовал, что разговор заходит в тупик. он должен привести доводы или сразу выложить все карты на стол. Вэйл сомневался, что будет лучше. По существу, после снятия проклятия. он еще никому не сказал о том, какую жизнь проживал до него. Об этом знали разве что Регина да Голд. Но вряд ли они первым делом отправились к Руби, чтобы растрезвонить о том, кто он был. Швейцарец слегка нахмурился.
- Знаешь, я ведь тоже не спасателем был, - он сделал осторожный, почти незаметный шаг в ее сторону. Джон старался держаться невозмутимо, как будто они просто беседуют одним из вечеров, когда не тревожила старая память. - И далеко не крестиком вышивал.
Еще один шаг. Голубые глаза следили за ее движениями. Она будто стала еще дороже.
- Должен сказать, что если бы не это проклятие, мы бы с тобой вообще никогда не встретились, - разумно заметил доктор, придвигаясь еще ближе. Неважно, замечала ли она диверсию, главное, что она не пыталась сбежать или выставить его. - А то, что было с тобой, я знаю, но это меня не страшит.
Он улыбнулся, оказавшись практически рядом с ней. Тонкие пальцы взяли из ее рук нож для разделки, доктор отложил его в сторону. Ему было просто. удивительно просто. Не нужно было подыскивать слова. можно было спокойно говорить то, что было на сердце.
- Я не собираюсь отказываться от тех слов, что сказал тебе. Я люблю тебя, руби, нравится тебе это или нет. Хотя я надеюсь, что нравится, - Вэйл состроил забавную рожицу, а потом коснулся плеча девушки. - Даже если ты меня прогонишь, я влезу в окно. Запрешь ставни - спущусь в дымоход. Ты даже не представляешь, каким настырным я могу быть.
Не слишком весело звучал его голос, но из него ушло напряжение и холодность. Ему, так же, как и ей, много мешало из прошлого. А его еще и угнетал тот факт, что где-то в другом мире, в нем кто-то нуждается, но Виктор знал, что вряд ли уже сможет вернуться домой. Да и уже сомневался там ли его дом. или здесь рядом с этой юной особой?

Вэйл усмехнулся одними уголками губ. Ее запах пьянил его, дурманил сознание. Мужчина никогда не думал, что то-то сможет так управлять его жизнью. Рядом с ней для него появлялся смысл. Он уже не считал себя потерянным. Джон осторожно уперся ладонями в куханый стол по разные стороны от ее тела, практически лишив ее возможности сбежать или отойти. И он был так близко. Выпрямившись, его лицо оказалось всего в паре сантиметров от ее губ.
- Кто сказал, что я тебя отпущу? Ты стала частью моей жизни. и за тебя я буду бороться до последнего вздоха. И не думай, что я боюсь того, что случится с тобой в полнолуние. Нет, меня это не страшит. Намного больше меня пугает, что я могу быть тебе ненужным, - негромко, но так четко говорил доктор. когда-то он положил свою жизнь на алтарь науки. Избегал свиданий с девушками, проводя длинные ночи за книгами в библиотеке. Он искал смысл жизни, искал возможность продлить ее на целую вечность. Но только сейчас понял, что все это было впустую. Вряд ли бы он хотел жить вечно, если бы рядом с ним не было этой взбалмошной девчонки, так круто изменившей его жизнь. - Я не из вашего мира. Мой мир лишен всяких красок. Черно-белый, скучный, никому ненужный мир. В нем нет даже магии. Все, что мы могли бы называть там магией, называлось наукой. А я наискучнейший барон на местной территории. Точнее, я сын барона, но из-за одного случая, я им стал.
Он мотнул головой, словно говорил, мол, это долгая история и рассказывать о ней сейчас ему не хотелось.
- я тоже терял близких людей, которыми дорожил. По собственной вине, по собственной глупости и убеждениям, - он посмотрел в ее глаза. По сути дела, они оба были монстрами. Но когда Руби обращалась в волка, ее сознание тоже менялось. А то, что делал Виктор, он делал по собственной воле,. - Теперь я хотя бы понимаю, почему мне так комфортно было на кладбище раскапывать могилу. Я ведь занимался этим целую вечность.
У о обоих была прошлая жизнь. У обоих было то, что хотелось бы забыть. Но у них же и было счастье. о котором хотелось помнить.

Вэйл накрыл ее руку своей ладонью. Он легко отнял ее от своего плеча и поднес к губам. ее прикосновения, это то, чего он так давно ждал. Это то, без чего он уже не мог. Не так много времени они провели вместе. Совсем мало в статусе пары. Но этого было достаточно, чтобы она заняла едва ли не главное место в его потухшем сердцем. С каждой минутой рядом с ней, оно загоралось с новой силой.
- На самом деле ничего интересного. Серые будни, и это далеко не в переносном смысле слова, - Вэйл снова прижался губами к ее ладошке. Ему необходимо, чтобы она ему верила. Это как глоток свежего воздуха. Как жизненнонеобходимая вещь. Без этого Вэйл не сможет существовать. - Из-за меня погиб мой младший брат. Он был частью меня, мы были очень близки. Герхардт был военным, а погиб, когда пытался прикрыть меня перед отцом. У меня была не самая лучшая юность. Я всегда хотел быть врачом, а отец мечтал, что мы с Герхардтом оба пойдем по его стопам, станем военными. Мой мир это Швейцария времен Австро-Венгрии. Хотел бы я сейчас оказаться в этой Империи, посмотреть, что осталось от моего дома, от моего замка, от лаборатории в которой я коротал вечера. Но Империя рухнула, а Швейцраия осталась. Злая шутка.
Он помотал головой. Когда вернулась память, он пытался понять, что происходит. Его тянуло домой, но дом это не та новая страна,а в другой его никто не ждет. С Герхардтом, наверняка, уже разобрались местные жители.
- Я...- он сделал небольшой шаг назад. - Меня нет в книге сказок Генри, обо мне писали другие авторы. Мое прошлое имя Виктор. Виктор Франкенштейн.

Ложные воспоминания. Они тяготили душу. К слову ему и без того было нелегко, а теперь еще и не понять, где правда, а где вымысел. Эта грань такая тонкая, почти прозрачная. можно протянуть руку и не ощутить преграды. Он слегка поморщился, словно не хотел вспоминать о тех днях, но без этого между ними не будет откровения, к которому они так стремились.
- Я обманул ее. Однажды она просила меня о помощи, а я ее обманул. Видимо, это была ее месть, - Виктор небрежно пожал плечами. -  искал способ возвращать людям тех, кого они потеряли. Год за годом, каждую бессонную ночь, я оправдывал свои действия желанием помогать людям, чтобы они не чувствовали себя так, как когда-то я и мой брат. Время шло. Я вроде бы добился успеха, стал врачом, но отец все грезил военной карьерой для меня. Ему надоело спонсировать мои эксперименты. А я словно не слышал, ни его, ни Герхардта, ни Игора. Никого. Я был настолько слеп и эгоистичен.
Виктор сделал еще один шаг назад и прислонился к столу, уперев ладони в столешницу. Длинные пальцы выстукивали мелодию, которая звучала в его голове. Это мелодия прошлого. колыбельная, которую когда-то пела его мать.
- Я наплевал на запреты отца и снова отправился искать удачу. Только сейчас я понимаю, как противно было моему отцу от только одного моего имени, - в голосе появилось презрение к самому себе. - Герхардт пришел предупредить меня. И когда мы спасались от сторожей, мой младший брат был смертельно ранен. Это только моя вина, больше ничья. И я снова, как сумасшедший, бросился в омут с головой. На этот раз я оправдывал себя благой целью - вернуть своего брата.
Говорить становилось сложнее. Виктор вглядывался в ее глаза, стремясь понять, что девушка чувствует, пока он ведет свой рассказ. Это было важным для него.
- Я не мог найти последний ингредиент. Ни одно сердце моего мира не выдерживало напряжения, которое должно было вернуть человека из мертвых. И тогда на моем пути повстречался Румпельштильцхен. Он предложил мне сделку, от которой я не мог отказаться. Вот тогда я и встретил Регину. Я должен был устроить шоу, представление. Она отчаяно нуждалась в своем женихе. Она его так любила. Румпельштильцхен заставил меня обмануть ее, давя на то, что сердце только одно, и его получит либо Дэениель, либо Герхардт.  Я вернул своего брата к жизни, но обрек его на вечные страдания. А помочь ему не смог, - в голосе было отчаяние. Снова он переживал те дни, когда был бессилен что-то изменить. Когда упивался криками отца, которого забивал ничего не понимающий Герхрадт. Он был чудовищем. - Это проклятие дало мне возможность начать новую жизнь. Но...понимаешь, - он слишком резко и быстро метнулся к ней, сжимая ее ладонь в своих руках, - он остался там. Один, беззащитный, напуганный миром живых. А меня нет рядом. Я снова не оправдал себя, как старшего брата. Когда заклятие пало, я отправился к Регине, по глупости надеясь, что она сможет вернуть меня обратно к брату, пока ему кто-нибудь не причинил вреда. Вот и вся моя история. Я хочу послушать твою...от тебя.

Вэйл слушал ее очень внимательно. Конечно, большую роль играл тот факт, что ему просто нравился ее голос. Но так же мужчина был увлечен ее историей. О таком, знаете ли, не кричат на каждом шагу. Ему даже не верилось, что в этом огромном мире нашелся еще один человек с такими же душевными терзаниями. Для Джонатана было рискованным шагом назвать свое имя. Для Руби - рассказать о своем прошлом.
- Самое печально, я помню, какое испытал восхищение, когда брат открыл глаза. Я помню, как упивался наслаждением, когда Герхард, не понимая, что творит забивал отца на смерть. Я не создал чудовище, как кричали городские жители под стенами моего замка, я сам стал чудовищем, - и кроме боли не осталось ничего. Он произнес последние слова очень тихо. У него было пугающее прошлое, от которого ему хотелось бежать далеко, возможно, решиться навсегда избавить мир от своей персоны. Но останавливали ее глаза. Ее улыбка, проникающая в душу. Он тянулся к ней всем нутром. Он желал слышать ее голос каждый день, ведь только она помогала ему жить дальше. Каждая мысль о Руби придавала ему силы проживать очередной день.
Вместо рассуждения на тему "кто и что еще натворил в своей прошлой жизни", Вэйл развернулся к ней, приблизил свое лицо к ее губам.
- Я просто хочу, чтобы ты знала, я не боюсь и никуда не уйду. Я всегда буду рядом, Руби, потому что я полюбил тебя. Потому что ты единственная моя память, которую я хочу помнить. Пало проклятие, и будто снова потерял смысл жизни, будто снова заплутал в лабиринте, пока не вспомнил о тебе, - ее руки необыкновенно теплые. За такой короткий срок он успел забыть, какое тепло могут дарить живые люди. Просыпаясь в холодном поту, он словно  заново проживал те ужасные дни своей памяти. Каждая минута равнялась с одним годом его жизни.
Откинув безрадостные мысли, мужчина искренне улыбнулся.
- - Нам есть за что поблагодарить Реджину, а мне еще и извиниться...причем сделать это нужно дважды, - он усмехнулся. Он еще не понял, какие чувства испытывал к этой женщине, особенно когда проклятие больше не стирало прошлое. Но тогда в кабинете она была почти той юной девой, которая так поразила молодого доктора. Думать об этом не хотелось, по крайней мере не сейчас. В этом городе у Руби есть друзья. Виктор же одинок. Сейчас одинок, как никогда. - Так что я даже с места не сдвинусь. А я упертый, ты же знаешь.
Взгляд голубых глаз значительно потеплел. Как будто гора упала с плеч, и тугой узел в грудной клетке ослаб. Наконец, он позволил себе волю, и его губы коснулись ее в робком, но нежном поцелуе.

Виктор мог только кивнуть. В том, что она говорила не было ничего надуманного. Ему было понятно, чего она страшилась, но доктор хотел, чтобы она знала, что ей не придется бороться с этим в одиночку. И не только ее бабушку он имел в виду. Но и себя в первую очередь.
- Руби, любовь моя, мне не нужно видеть тебя в другом обличии, чтобы понять, что я все равно буду любить тебя, - может быть его слова звучали слишком высокопарно, больше в стиле Виктора Франкенштейна. Как некстати, он вспомнил, как держал взведенный револьвер у виска своего брата, желая нажать на курок. Как молил Герхардт прекратить его мучения, и как он не сладив с собой выбегал из подвала, не в силах больше видеть его. Лишь Игор молча хмурился и поддерживал хозяина. Уж лучше если бы он отчитывал своего другу, лучше бы заставил его думать об этом. Но Игор был таким, каким он был. Сжав ее руки в своих ладонях, Виктор заглянул в глаза, надеясь увидеть ее душу. - Я уверен, что все будет хорошо. Я останусь с тобой. Я помогу всем, что от меня зависит. Ты больше никогда не будешь справляться с этим в одиночку. Только не теперь.
И его слова звучали так уверенно, потому что он сам в это верил. Емусамому не хочется быть одному. Это страшное, гнетущее чувство одиночества, когда даже сердце забывает стучать.

Вдох-выдох. Открытые глаза.
Есть люди, которые вызывают тепло и доброту. Ты смотришь на такого человека, и сразу представляешь какой он на самом деле. Кажется, что у Него все обязательно должно быть хорошо, ты даже готов полюбить его и помочь, если можешь, точнее ты почти любишь и хочешь сделать для него что-то. Но чаще, кажется, что Ему не нужна помощь, просто потому, что он выше всяких глупых, несущественных-существующих проблем, которым ты порой уделяешь слишком много времени и внимания. И сразу становится как-то легко и грустно. Ты видишь, каким надо быть, и понимаешь, что с Ним быть легко, потому что Он сам легок, но ты теряешь, так и не обретя... Дело даже не поле, а самом человеке.
Когда человек одинок готов отдать свое сердце любому, каждому. Он верит в людей и надеется на них. Мечты окружают его всюду, каждый прохожий может стать его судьбой, другом, но не становится. И эти каждодневные потери делают его отчаянно одиноким. Он сходит с ума и отдает свою любовь цветам, животным, книгам, сериалам, выпечке или иеговистам. Не нам его судить, не ему точно, ведь Виктор тоже он. Мы перестаем верить в людей и в мечту. И превращаемся в деревья, которые вечно стремятся, но никогда не достигают.
Самое интересное, что кто-то всегда ищет, а кто-то внушает и находиться, но обычно они не пересекаются. Ведь есть еще просто люди, которые ищут мало, находят мало и счастливы мало. Но для кого это мало? Для тех, у кого ничего, даже этого нет... Проблема выбора, несправедливость жизни, что еще мы готовы вменять в вину, тем, кто имеет, кто счастлив, кто живет? Мелькают лица, мелькает время, мелькает он... а жизнь продолжает стоять, точнее течь как текла и тысячу лет назад, но ведь на самом деле действительно есть такие люди, которые притягивают своей цельностью, устремленностью и чистотой.
- Я останусь с тобой, - с капризной уверенностью проговорил мужчина. - Напрошусь к вдове Лукас в помощники. Руби, я хочу...
В этот момент она прильнула к его губам, и для Виктора все слова потеряли смысл. Все отступило на второй план, ведь рядом была она, так близко, заполняя каждую клеточку его тела. Эти чудесные мгновения. Если бы не проклятие Реджины, они бы никогда не встретились.
- Хотя ты права...не уверен, что смогу адекватно воспринять тебя на цепи и в наручниках, -в голубых глаза мелькнули задорные огоньки. В любой ситуации Вэйл всегда оставался Вэйлом.